Ни одна победа не обходиться без единства фронта и тыла.
В полной мере смертельную опасность ощутили ленинградцы, чей родной город через два с половиной месяца после вражеского вторжения в пределы страны оказался от неё отрезанным. В условиях 900-й блокады Ленинград выстоял, благодаря единству фронта и города.
Перед ленинградцами стояла важная задача: отстоять культурное достояние города, благодаря которому нынешний Санкт- Петербург и имеет воистину всемирную славу. На протяжении всей смертоносной блокады десятки тысяч ленинградцев были сопричастны этому благородному делу: дежурили на крышах, чтобы тушить зажигательные бомбы, разгребали завалы после бомбардировок и обстрелов. Но, конечно, в первую очередь, выполнение такой задачи легло на плечи людей, сама профессия которых, собственно, и состоит в сохранении культурного наследия – музейных работников.
Крупнейшие музеи города, такие как Русский музей, Эрмитаж с первых дней войны приступили к эвакуации шедевров русского и мирового искусства. Тогда же начал эвакуировать свои экспонаты Антирелигиозный музей, как тогда назывался нынешний Государственный музей-памятник «Исаакиевский собор».
Для первой эвакуации были отобраны ценные чертежи по постройке собора, две его деревянные модели работы резчика по дереву Максима Салина, бюст Монферрана из разноцветных пород мрамора, три габаритные картины, изделия из благородных металлов. Позже были эвакуированы деревянные и перламутровые иконы, научный архив, отдельная бронзовая скульптура. Всего на восток страны, в Сарапул (Удмуртия), отправились 13 ящиков с более чем 800-ми музейными предметами. В соборе оставались живописные картины, бронзовая скульптура мозаика на станках, церковные облачения. Собрание научной библиотеки поместили в подвальное помещение.
Отправляя свои экспонаты в эвакуацию, Исаакиевский собор сам стал пристанищем для многочисленных ценностей других музеев. Речь идёт о произведениях искусства из Музея истории и развития Ленинграда (ныне – Музей истории Санкт-Петербурга), Летнего сада, Домика Петра I, а позже — и из знаменитых пригородных дворцов-музеев, вынужденных при стремительном наступлении немцев срочно спасать свои музейные коллекции. По распоряжению Ленгорсовета от 15 июля 1941 года создаётся «Объединённое хозяйство музеев» (ОХМ)
Главным хранилищем музейных фондов совсем не случайно становится Исаакиевский собор. Помимо надёжных стен и перекрытий толщиною в пять и шесть метров соответственно, храм к тому времени имел уже окрашенный купол. Группа альпинистов под руководством инженера Л. А. Жуковского к 9 июля 1941 года выкрасила большой (площадь — 2600 кв. м.) и малые купола в серый цвет. В этих работах наиболее отличился опытнейший альпинист Алоиз Земба, при том, что имел тяжёлое ранение ещё с финской войны. Примечательно, что никаких дополнительных пайков эти герои, от которых во многом зависела судьба Ленинграда, не имели. Весной 1942 года от голода и болезней умерли Алоиз Земба и Аля Пригожева…
Помимо покраски купола, в Исаакиевском соборе были предприняты и другие меры по защите здания: окна заложены деревянными щитами и мешками с песком, подготовлено противопожарное оборудование. Исаакиевский собор уже в самом начале войны был подготовлен к вражеским бомбардировкам и обстрелам, которые начнутся в начале сентября 1941 года и, по замыслу Гитлера, должны были «стереть Ленинград с лица земли» (о чём свидетельствуют многочисленные архивные документы).
Всю блокаду Исаакиевский собор, включая подвал, был заставлен десятками ящиков, зачастую поставленных друг на друга в несколько ярусов. На ящиках указывалось место, откуда они прибыли: «Музей города», «Пушкин», «Павловск», «Гатчина». В них хранились ценнейшие живописные картины, изделия из бронзы, фарфор и стекло, ткани и вышивки, медали, монеты, акварели, гравюры, фотографии, книги, чертежи, техническая и иная документация. Всего, ни много ни мало, порядка 120 тысяч единиц хранения. И все эти несметные богатства немыслимо было бы сохранить, если бы не люди, которые делали это в ужасных условиях блокады.
В первые дни войны многие сотрудники Антирелигиозного музея, включая директора Штрейхера и его заместителя Востокова, ушли на фронт. С 23 августа 1941 года директором ОХМ становится старший научный сотрудник Антирелигиозного музея Евдокия Игнатьевна Лединкина. Вместе с ней бок о бок в Исаакиевском соборе трудятся её коллеги: главный архитектор собора Николай Устинович Малеин, начальник пожарной охраны Николай Федорович Мордыко — из Антирелигиозного музея; Елена Николаевна Элькин, Анна Константиновна Сементовская, Алексей Алексеевич Черновский – из Музея истории города.
Необходимо было подготовить помещения собора к приёму великого множества музейных ценностей из пригородов.
Начинается 900-дневная блокада Ленинграда. Но все равно в Исаакиевский собор продолжает идти поток произведений искусства из пригородных дворцов, которые в течение последующих двух недель окажутся на оккупированной территории. Сюда же прибывают их сотрудники. В Ленинграде музейщики размещаются вместе со «своими» экспонатами в Исаакиевском соборе.
Евдокия Игнатьевна Лединкина прилагала максимум усилий для того, чтобы создать коллегам приемлемые условия для проживания в таком необычном, вовсе не предназначенном для этого месте, ставшим в силу обстоятельств домом для нескольких десятков человек, включая троих детей.
В подвале были сооружены нары, обеспечены, пусть и скудные, бытовые условия: отопление и освещение, работал водопровод. Всё это позволило в короткие сроки наладить музейную деятельность: вести учёт музейных ценностей, научно-исследовательскую работу. Но всё-таки главной задачей оставалось хранение вверенных ОХМ музейных экспонатов. А выполнять свои служебные обязанности с каждым днём становилось всё труднее – приближалась зима. Эта зима – 1941-42 годов – стала самым тяжёлым, голодным, холодным, одним словом, самым страшным временем за все 900 дней блокады, каждый из которых был полон драматизма.
Зима наступила рано: уже в ноябре ударили морозы, которые затем опускались порой ниже 40 градусов. Город постепенно лишился отопления, освещения, водопровода. 20-го ноября 1941 года происходит уже пятое по счёту снижение продовольственных норм. Музейные работники, относящиеся к категории «служащих», могли рассчитывать лишь на крошечные 125 граммов «блокадного» суррогатного хлеба. Тех из них, кто находился из-за голода на грани жизни и смерти, помещали в специальный стационар для работников культуры, находившийся в особняке Румянцева, но далеко не всех это спасало
Первая блокадная зима унесла жизни порядка 20 сотрудников ОХМ.
В Исаакиевском соборе условия для жизни и работы становились всё более и более невыносимыми. Пятиметровые стены промёрзли насквозь. Был день, когда температура в соборе опустилась до — 20 градусов. В подвале на пол вылилась вода из лопнувших труб, передвигаться приходилось по деревянным мосткам. Холод и сырость приводили к тому, что днём сотрудники предпочитали подвалу небольшую будочку с печкой-буржуйкой — бывшую музейную кассу — на южном портике.
Такие условия были невыносимы не только для музейных работников, но и «подопечных» им экспонатам. Всю зиму произведения искусства оставались на своих местах, но создать условия, требуемые для их хранения, попросту не представлялось возможным. Особенно это касалось живописи, чутко реагирующей на перепады влажности и температуры воздуха, показатели которых ежедневно снимались хранителями.
Весной 1942 года толстые стены стали оттаивать: на пол ручейками непрерывно текла вода. К тому же, в апреле произошла авария, приведшая к затоплению подвала вместе с музейными ящиками и сделавшая невозможным проживание там сотрудников. Ещё до аварии в подвале, в начале весны 1942 года, работники ОХМ попытались спасти экспонаты, по возможности свести к минимуму причинённый им в зимнюю пору ущерб. Истощённые после голодной зимы женщины разбирали тяжёлые ящики, для чего часто приходилось снимать их верхний ряд с нижнего, «ворочали» неподъёмную мебель из дуба и красного дерева. Всё выносилось на южный, «солнечный», портик, который тогда представлял из себя довольно странную картину. Между колоннами были натянуты верёвки, на которых, словно, стираное бельё, сушились живописные картины, гобелены, ковры, церковные одеяния, книги. Тут же, на портике, стояла набухшая от влаги дворцовая мебель с трещинами и отошедшей фанеровкой. Всего таким образом было просушено около 30 тысяч экспонатов. Во время проветривания всё это добро неоднократно приходилось заносить назад в собор, а потом снова выносить на портик. Ведь в любой момент мог прозвучать сигнал воздушной тревоги или внезапно начаться артиллерийский обстрел.
Снаружи Исаакия — на мраморной облицовке и колоннах — вражеские осколки оставили сотни выбоин толщиною до 10 – 15 сантиметров, в куполах и скульптуре — многочисленные пробоины. Внутри собора в удручающем состоянии пребывали мраморное и живописное убранство, наиболее восприимчивое к колебаниям температуры и влажности. От взрывной волны почти на треть был утрачен алтарный витраж «Воскресший Христос».
Помимо массивных фугасных бомб, немецкая авиация активно использовала небольшие зажигательные бомбы. Всего с вражеских самолётов их было сброшено на Ленинград более 102 тысяч. Бомба весом всего в 1-2 килограмма могла прожечь кровлю, зажечь деревянные чердачные перекрытия и спалить целое здание. Поэтому сотрудники ОХМ, как и повсеместно ленинградцы, дежурили вместе с бойцами Местной противовоздушной обороны (МПВО) на крыше и колоннаде собора, всегда готовые потушить с помощью воды или песка залетевшие туда «зажигалки».
О бомбежках сейчас напоминает западный портик, израненный осколками вражеских снарядов, о чём свидетельствует памятная доска с высеченной надписью: «Это следы одного из 148478 снарядов, выпущенных фашистами по Ленинграду в 1941–1944 гг.» А противоположный восточный портик сильно пострадал от фугасной бомбы — одной из пяти тысяч, сброшенных вражеской авиацией. Реставрация Исаакиевского собора началась сразу же после войны и была закончена только в 1963 году.
Исаакиевский собор, учитывая его высоту, местоположение в самом центре города, рядом с Невой, где стояли корабли Балтийского флота, в полной мере можно считать важнейшим военным объектом во время сражения за Ленинград.

В круг задач сотрудников ОХМ входили не только учёт и хранение музейных ценностей, но и научно-исследовательская, лекционная работа. Они писали монографии по своим довоенным «объектам», готовились к их послевоенному восстановлению, составляя музейные картотеки и справочники-реестры. Кроме того, собирались материалы по теме «Ленинград в блокаде», читались лекции на заводах, в воинских частях, госпиталях, на кораблях Балтфлота.
Ещё до наступления наших войск под Ленинградом в январе 1944 года, музейные сотрудники города, в т. ч. ОХМ, приступили к созданию масштабной выставки «Героическая оборона Ленинграда», где были широко представлены отечественные и трофейные вооружение и униформа, боевая техника, документы, а также произведения живописи и скульптуры.
Через 60 лет после полного освобождения города от вражеской блокады и открытия в честь этого величайшего события выставки «Героическая оборона Ленинграда», созданной «по горячим следам» музейным сообществом, была открыта выставка «Чтобы помнили», посвящённая уже самим музейным работникам во время блокады. Это произошло 27 января 2004 года в подвале Исаакиевского собора.
Надо сказать, что тема войны и блокады всегда освещалась в музейных экспозициях, литературе, включая воспоминания самих участников событий.
Об этом подвиге ярко и ёмко сказал выдающийся ленинградский, петербургский писатель, участник обороны Ленинграда, Даниил Александрович Гранин во время посещения выставки. Его слова выгравированы на бронзовой дощечке рядом с мемориальной мраморной доской, где увековечены более сотни имён работников ОХМ: как погибших в блокаду, так и переживших то страшное время.
«Сюда, под своды Исаакия, в годы блокады укрыли те экспонаты, что не успели эвакуировать. Здесь они жили, страдали, умирали от голода, но сумели спасти сокровища нашей культуры. Подвиг их малоизвестен, они выполняли свой долг, не помышляя о нашей благодарности». Даниил Гранин, апрель 2005 год».
Живые цветы ложатся каждый год и к доскам, напоминающих о вражеских обстрелах.
Сотрудники ГМП «Исаакиевский собор», возлагая цветы, вспоминают своих предшественников и чтут память о них минутой молчания.
Идут годы. Но этот ритуал не становится формальным. Этому принципу были верны сотрудники Объединённого хозяйства музеев, что наряду с высочайшей нравственностью и стойкостью духа позволило им в нечеловеческих условиях блокады, порой ценою собственной жизни, сохранить наше культурное наследие. Их «негромкий» подвиг никогда не должен быть предан забвению.
Материал подготовлен ППО музея.